Продолжение:

...Осень 1943. Перед началом учебного года (8-й класс) нас по озеру на барже отправили на уборку картофеля в совхоз «Лепсы», что на восточном берегу озера Балхаш. С нами были Регина Самойловна и Валентина Константиновна. В то время самоходных барж ещё на озере не было. Трое суток, с помощью стального троса длиной около 50 метров, баржу тянул катер-буксир. Для нас это было интересное познавательное плавание. Мы рассматривали, иногда на горизонте, иногда – вблизи, проплывающие берега; любовались, особенно красивыми на воде, восходами и закатами, богатством и изменением красок озёрной воды; иногда пытались, и небезуспешно, ловить с борта рыбу на крючок. Запомнилась многокилометровая дорога от пристани до совхоза, которую мы в сильную безветренную жару преодолевали пешком, утопая по щиколотку в мелкой, клубами поднимающейся пыли. Потом на бричках, запряжённых быками, по такой же пыльной дороге, везли нас на полевой стан. Разместили нас в длинном саманном бараке, разделённом поперёк дощатой перегородкой на две половины: для девочек и – для мальчиков. Вдоль стены барака с узкими окошками под потолком были устроены деревянные нары, на которых нам предстояло спать, предварительно натаскав сухого сена. В торце барака была умывальная комната с наружной дверью, с водопроводом, но без канализации. Туалет с выгребной ямой стоял невдалеке.
Работа на уборке картофеля была тяжелее, чем на уборке помидоров. Норма выработки так же - 400 кг на человека в день. Но, помимо того, что так же, как и «на помидорах», работали целый день на солнце, и так же таскали тяжелые корзины, к тому же, работали в земле без рукавиц, при очень скудном питании, унизительном надзоре совхозных нормировщиков, когда строго запрещалось после работы унести с поля картофелину. Мы, конечно, понемногу воровали, но при этом стыдились Регину Самойловну и старались делать так, чтобы она не видела. Но вечерами, после работы, мы предавались всяческим шуткам, выдумкам, озорным забавам. Было весело и радостно устроить «пир» из украденной с поля картошки, или с соседней плантации - арбуза. Нам было по 14 – 15 лет и мы, мальчишки, как это часто бывает у всех подростков,  дурачились и порой – весьма непристойно. Расскажу эпизод: Двое мальчишек (имена называть не буду) поспорили (свидетели -  всё «мужское» население барака) на декадную хлебную карточку, что один из них при всех и прямо в бараке сможет использовать по «большой нужде» полушарие арбузной корки и, главное, при этом не рассмеётся. Невесть откуда, арбузная корка появилась мгновенно. Сразу же и состоялся «спектакль», сопровождающийся, естесственно, гомерическим хохотом, который ещё усиливался тем, что лицо исполнителя «главной роли», при этом, было настолько серьёзно, что на нём не дрогнул ни один мускул. И, таким образом, он  выспорил существенную прибавку к рациону. Мы, естественно, проигравшему «пропа´сть» не дали, и всю декаду, каждый раз со смехом, щедро, в ущерб себе, делились с ним  хлебом (ему доставалось даже больше нормы). Ведь, благодаря и ему, мы оказались свидетелями и участниками этого «уникального» весёлого мальчишеского шоу.
Захаживали мы, группками по 2- 3 человека, в гости и на табачную плантацию, которую неподалеку возделывала корейская семья. Кореец-хозяин как-то пригласил нас в своё временное жилище. Он угостил нас табаком и дал немного махорки – некоторые из нас пытались уже пробовать курить. Меня тогда поразили необыкновенные чистота и порядок внутри и вокруг помещения, что резко контрастировало с привычным глазу беспорядком на казахских подворьях.
Наконец тяжёлая пора  «на картошке» стала подходить к концу. Была уже середина октября. В последний выходной день перед отъездом мы, несколько человек, решили пойти в деревню, что была в 3-х километрах и купить по мешку картошки, чтобы привезти домой. Денег у нас было мало, но мы полагали, что здесь, в Лепсах, картошку можно будет купить дёшево. Не тут то было…  Мы ходили по дворам, и везде крупная хорошая картошка оказывалась нам «не по карману». Всё же, мне удалось купить небольшой (20 кг) мешок не очень мелкой картошки. Я хорошо запомнил, как мне было мучительно тяжело нести этот мешок 3 километра до стана.

продолжение следует...

Отредактировано lev milter (10.01.2010 22:26:26)

Спасибо огромное! Читала с таким интересом!

Продолжение:

                                                                                                          
                                            9-й класс (без  меня).

                             в центре (стоит) Зельма Вильгельмовна Фрейнд;
                         вторая справа (стоит) Валентина Константиновна Ко´чан;
                    первая слева (стоит) моя будущая первая жена Бэлла Лишанская
          в первом ряду слева Фаина Девятко будущий бессменный учитель 4-й щколы.
                                   

По окончании 1-го курса, в конце июня 1944 г, всех парней из техникума и из старших классов школ города остригли наголо, велели запастись 3-дневным пайком питания и поездом отправили на боевые учения в военный лагерь в Осакаровку, что севернее Караганды (Военная подготовка была обязательным предметом во всех учебных заведениях и в школах, начиная с 6-го класса.). По дороге к нам в поезд подсаживались группы парней из других местностей. На ж/д станции «Осакаровка, куда мы прибыли на рассвете, нас встретили два офицера из военного лагеря – бывших фронтовика. Нас разгруппировали на роты и взводы, построили в колонну, и пешим маршем мы направились в лагерь, расположенный в 45-ти км на восток. Через каждые 15 км пути, мы делали 30-минутные привалы. В лагерь пришли мы на закате. В столовой накормили нас кашей, на складе выдали обмундирование и палатки. Три часа ушло на подгонку обмундирования, на разбивку палаток, на баню. Спать улеглись после 12 ночи. Подъём – в 5 часов утра. С вечера, от пешего перехода, всё тело ныло от усталости, а к утру тело и, особенно – ноги так разболелись, что стоять и, тем более – ходить было мучительно больно. Но  командирам до этого не было дела. Превозмогая боль, построились повзводно в  роты и началась военная лагерная жизнь.
           Командирами у нас были демобилизованные воины – в основном, молодые люди, немногим старше нас, которые после ранений на фронтах и лечения в госпиталях, были «списаны» в тыл, как непригодные к дальнейшей воинской службе. Некоторые из них были без руки, или без ноги – на костылях. Среди них были как офицеры, так и  сержанты и старшины. Возможно от бессознательной зависти к нам, тоже молодым, но не «нюхавшим» фронтового пороха и физически невредимым, они сурово старались приблизить нас к фронтовым условиям и создавали нам такой прессинг, что мы буквально изнывали под тяжестью лагерной жизни. Нас обучали как пехотинцев, на долю которых, как известно, выпадали основные тяготы фронтовых операций. Марш-броски, сменявшиеся бе´гом¬, ползание по-пластунски, приёмы владения оружием в рукопашном бою с воображаемым противником, рытьё окопов, строительство блиндажей - всё это сопровождалось жёсткой требовательностью командиров, граничащей с издёвкой и смешанной с пренебрежением. Малейшее неумение или отставание в исполнении команды, наказывалось нарядом вне очереди (чистка до блеска общественного туалета, мытьё полов в столовой, уборка штабных помещений и т. д, а если повезёт – чистка картошки на кухне). Кроме того, грубыми нарушениями считались: не застёгнута пуговица гимнастёрки, не начищены до блеска сапоги на вечернем построении, не по форме застелена постель, при встрече не отдал честь командиру и т. д. За такие проступки тоже строго наказывали, и можно было угодить на гаубтвахту («губу») – от 3-х до 10-ти суток на хлебе воде.       
           Единственной отдушиной были стре´льбы по мишеням из боевого оружия, которые проводились раз в неделю, по субботам на специальном полигоне под командой старших, не таких свирепых, штабных командиров. Лучших стрелков в конце сборов наградили значком «Отличный стрелок». Мне повезло – я оказался среди них. Ещё приятным для меня занятием были соревнования по скорости разборки и сборки оружия  (автоматов), где я тоже оказывался в числе первых (Видимо сказывались детские технические навыки, которые подробно описаны мной в воспоминаниях довоенного детства.).
           По воскресеньям нам предоставляли отдых. Утром – баня, затем  давали время, чтобы привести в порядок обмундирование, постирать портянки, пришить свежий воротничок к гимнастёрке, написать письма и т. д. В этот день на завтрак и на ужин запомнился сладкий чай. После обеда нам разрешали вольные прогулки по окрестностям. Осакаровка – с/х район: окрест ла´геря колхозы и совхозы. Предупреждали, чтобы – никаких ЧП. Природа здесь выгодно отличалась от скупой – Прибалхашской. Зелёная трава, засеянные поля, перелески, небольшие озёра очень ласкали глаз. В 2-х км от лагеря был совхозный маслозавод, где из неочищенных подсолнечных семечек прессовали масло, а выжимки («жмых») складывали в амбар, потом дробили, размачивали в воде и давали на корм скоту. Этот «жмых» имел форму пластинок твёрдых как камень, и в амбаре не охранялся. Считалось, что для людей он несъедобен, но – это не для нас. Мы эти  пластинки понемножку воровали и с удовольствием грызли и ели. Благо – зубы были молодыми. Опоздать к вечернему построению - к 6 часам - было нельзя – наряд вне очереди. После вечерней поверки, строем отводили нас на ужин, потом строем маршировали на плацу с отработкой строевых команд. После этого, по команде «Вольно, разойдись!», нам давали время для вечернего туалета и подготовки ко сну. В 10 часов – команда «отбой» - нужно было уже лежать в кроватях и прекратить разговоры. Команда «подъём», как всегда – в 5 часов утра…
После окончания сборов, пеший переход от лагеря до ж/д станции (45 км) показался нам лёгкой прогулкой. Спасибо командирам.
         По приезду домой, в середине августа, критически встал для меня вопрос о месте дальнейшей учёбы. К этому времени из Балхаша уже уехала вся наша московская родня. Остались только мои родители и семья Ефима: сам Ефим, Марина – его жена, Мишка - их 3-хлетний сын, мать Марины – Анна Ивановна и брат Марины - Лёня, вернувшийся с фронта после нескольких тяжёлых ранений.
Как раз в это время, по решению Обкома партии Ефима направляли на работу секретарём парткома на Карсакпайский медеплавильный завод (50 км западнее Джезказгана). Он предложил мне ехать с ним в Карсакпай и там продолжить учёбу в 9-м классе, куда он обещал меня определить без документов (С его положением и авторитетом это в те времена было возможно.). Я без колебаний согласился. Родители не возражали, и мне пришлось оставить их одних в Балхаше.

продолжение следует...

Отредактировано lev milter (24.12.2014 10:51:25)

Продолжение:

Дорогие земляки-Балхашцы, дорогие читатели!
          Предлагаю Вам не надолго расстаться с Балхашом для того, чтобы вскоре снова туда вернуться. Вместе со мной, при желании, Вы побываете в Центральном Казахстане. В этом рассказе я не смогу охватить все красо´ты его обширной территории. К сожалению, я очень мало видел. Да и рассказ мой, в основном, автобиографический. Но даже та крохотная часть,  увиденного и пережитого мной в юности, о которой я расскажу, позволит Вам, надеюсь, составить некоторое впечатление об этом красивом, удивительном и своеобразном  крае. Итак...

                                                                       КАРСАКПАЙ

          Ехали все вместе: Ефим, Марина, Мишка, Анна Ивановна, Лёня и я. По прибытии на узловую станцию Жарык, что в 100 км не доезжая до Караганды, где нам нужно было делать пересадку на Джезказган, оказалось, что поезд на Джезказган только недавно ушёл. Железнодорожную ветку Жарык – Джезказган в то время (1944г.)   обслуживал только один единственный пассажирский состав, и нам нужно было почти неделю ждать его возвращения. Нас поселили в снятый с колёс и установленный на фундамент плацкартный вагон, который исполнял функцию гостиницы. Неказистая станционная постройка с прилегающим множеством ж/д путей и пристанционный посёлок, состоящий из нескольких неприглядного вида неухоженных 2-хэтажных домов – таков был окружающий нас ландшафт. Но в  вагоне-гостинице нам было тепло, уютно и, как всегда с Ефимом - весело. Нам отвели отдельное купе с 4-мя основными и 2-мя боковыми полками, выдали постельное бельё;  в тамбуре – титан с горячей водой, в туалете – водопровод и канализация. Словом, вполне комфортные условия. Поэтому, наверное, при выходе из вагона-гостиницы, ещё контрастнее казалась сиротливость и заброшенность пристанционного посёлка. Это впечатление усиливалось рассказами шепотом о том, что в нескольких километрах располагался приснопамятный концлагерь политических заключённых - «Карлаг». (Только значительно позднее, во времена «Хрущевской оттепели», узнали мы, что там отбывали сроки и были загублены тысячи невинных жертв сталинских репрессий.)
          Но вот, долгожданный поезд пришёл. До Джезказгана плелись мы трое суток унылым степным ландшафтом по одноколейной ж/дороге с редкими пустынными разъездами, а оттуда – ещё 50 км по узкоколейной (как из детства) ж/дороге в маленьком (опять же - «детском») пассажирском вагончике, прицепленном к товарному составу с рудой – до Карсакпая. В то время узкоколейная дорога уходила ещё дальше от Карсакпая на 40 км  до Байконурских угольных копий, где добывали бурый уголь, который и служил энергетическим сырьём для промышленности прилежащих районов.
          Карсакпай – это маленький городок, вся инфрастрктура которого, как и в Балхаше, подчинена действующему медеплавильному заводу, куда Ефима назначили на работу секретарём парткома. Сразу, как и было задумано, Ефим без труда договорился с директором школы – Ангелиной Алексеевной Филлипович (Он умел договариваться с женщинами.), которая оформила меня в 9-й класс.

                                     
                      ЕФИМ с сыном МИШКОЙ (фото 1949 г.)

          Ефиму предоставили особняк с тремя комнатами, кухней, большой прихожей и с удобствами – ванной и туалетом. Другой такой же, стоящий рядом, особняк занимал директор завода Л. Леонов с семьёй. Центрального водоснабжения в особняках не было, зато была канализация. Воду привозили на конной водовозке и насосом закачивали в большой бак, закреплённый в ванной комнате под потолком. Оттуда по внутриквартирному водопроводу вода поступала в нужные точки. Отопление – печное. В стоящем в 15 метрах от дома сарае хранились хозяйственная утварь, а так же - дрова и уголь, для топки установленных в доме 3-х печей. Топка печей входила в нашу с Лёней обязанность, которую мы исполняли добросовестно и с удовольствием, так что в доме всегда было хорошо натоплено.
          Зима в этом году была очень суровая со снежными бурями и заносами, настолько сильными, что пришлось нам с Лёней протянуть к сараю верёвку, держась за которую во время снежных ураганов, можно было откапывать снег от дверей и приносить топливо. Один из ураганов продолжался подряд трое суток и был такой силы, что были даже повалены несколько узкоколейных ж/д вагонов и паровозик. Городскому хозяйству и заводу был нанесён значительный ущерб. Единственную в городе школу – одноэтажное строение – засыпало снегом по самую крышу. Мы потом откапывали её всем миром.
           Ефим сутками пропадал на заводе, вместе с другими руководителями обеспечивая его бесперебойную работу. Спрос был очень велик. За срыв плановых поставок меди, в это – военное время, можно было лишиться головы. Мне пару раз приходилось бывать рядом с ним в производственных условиях, и я мог наблюдать, каким жёстким и требовательным он мог быть, когда этого требовало дело. Эти качества сочетались в нём с добротой и готовностью помочь людям в нужную минуту. В часы же отдыха он был весельчаком и заводилой, умел развеселить компанию, любил подшутить, разыграть, и не обижался, если ему отвечали тем же. Его любили и уважали – авторитет его был очень высок.

продолжение следует...

Отредактировано lev milter (14.12.2009 11:24:02)