Опять в моем любимом "Русском доме" прочла историю Афанасия Никитина. Задела за живое. Прочтите и вы.

ВЕЛИЧИЕ И ТРАГЕДИЯ АФАНАСИЯ НИКИТИНА

Хождение в древнерусской литературе жанр путешествия, в котором обычно рассказывалось о поездке к святым местам. «Хождение за три моря» Афанасия Никитина — это путевые заметки, созданные во время деловой поездки, поэтому они и занимают особое место в литературе.
Тверской купец Афанасий Никитин, совершивший своё путешествие в Индию в период, по одним данным, с 1469-го по 1472-й, по другим — с 1468-го по 1474 год, был в полном смысле этого слова великим путешественником, одарённым писателем и… величайшим авантюристом.
Для такого рискованного мероприятия необходимо было благословение. И оно было получено: «И пришёл в Калязин монастырь к Святой Живоначальной Троице, к святым мученикам Борису и Глебу. И у игумена св. Макария и святой братии получил благословение». Благословение такого человека дорогого стоило, а вот как им распорядился Афанасий Никитин, мы узнаем несколько ниже.
Изначально путешествие готовилось им основательно, в нём политические и торговые интересы взаимно дополняли друг друга. Дело в том, что Афанасий Никитин ехал вместе с московским послом Василием Паниным, который направлялся к правителю туркменских племён, воевавших в то время с Османской Турцией. Сам Никитин был человеком опытным, много ранее поездившим и повидавшим. Но путешествие его, как это часто бывает, внесло свои коррективы, превратив хорошо продуманное предприятие в странствие авантюриста-одиночки.
Всё претерпели с Афанасием ещё шесть москвичей и шесть тверичей. Но утрата имущества в самом начале пути для многих сделала путешествие безсмысленным. «И мы, заплакав, разошлись кто куда: у кого что есть на Руси, и тот пошёл на Русь; а который должен, и тот пошёл, куда его глаза повели». Всё это в полной мере относилось к самому Никитину. Ведь для путешествия он занял под проценты крупную сумму денег, а так как по законам того времени как неплатёжеспособный должник при возвращении он и его семья неизбежно рисковали не только своей свободой, но и жизнью, то Никитин решил продолжить путешествие уже на свой страх и риск. Если б он только знал, какую цену ему придётся заплатить за такое решение!
Потеря имущества была, к сожалению, лишь началом его злоключений, которые длились без малого шесть лет. Хотя, разумеется, были и у него маленькие радости. Самым страшным испытанием для русского человека в те времена было испытание веры. На чужбине ему обещали вернуть его единственную ценность — коня, предлагали деньги, но при условии, что он примет ислам. На размышления дали четыре дня…
В первый раз трагедии удалось избежать, но уже тогда, наверное, у Никитина появилось осознание неизбежности повторения подобной ситуации. По мирским понятиям, у него не было выбора, если он хотел остаться в живых и довести своё рискованное предприятие до конца. Ведь Никитин был совершенно один и, чтобы выжить, должен был пойти на самый тяжёлый для верующего человека компромисс — со своей совестью.
Не просто крик, но надрыв слышится в его словах: «Братья русские христиане, кто хочет пойти в Индийскую землю, оставь веру свою на Руси…»
По всей видимости, Никитин сначала считал, что можно формально принять ислам. Но вскоре уже стал Юсуфом Хоресани, затем начал соблюдать обряды ислама. Годы на чужбине тянулись долго, и вскоре Никитин пишет, что «забыл всю веру христианскую». В своей книге поведал нам Никитин душевную боль вероотступничества: «А иду я на Русь с думой: погибла вера моя…»
В муках пытается Никитин сохранить свою веру, даже когда он молится по местным обычаям, то молится Христу: «другого никакого имени не призывал». Но сам себя не обманешь, и вновь рука его выводит страшные слова: «Я же, рабище Божий Афанасий, сожалею о вере христианской». И каждый раз, начиная молитву христианскую, он как бы незаметно для себя переходит на мусульманскую молитву… Особенно заметно это в конце его путевых заметок…
Нет сомнения, что Афанасий Никитин сколько мог старался, хотя бы в душе, оставаться православным христианином, но жестокая действительность диктовала свои условия: «Горе мне, окаянному, с пути истинного сбился и не знаю уже, по какому пути пойду».
В предисловии к изданию «Хождения за три моря Афанасия Никитина» (М., «Советская Россия», 1980) Н.И.Прокофьева высказывает предположение, что у Никитина «сложилось представление о Боге не какой-то одной религии, а о боге вообще для человечества». Видимо, для такого утверждения сам факт вероотступничества давал право. В своих предположениях Прокофьева пошла ещё дальше: «Был ли Афанасий Никитин последовательным выразителем реформистских и еретических идей своего времени или его воззрения носили черты стихийного религиозного свободомыслия, сложившегося на основе собственного жизненного и религиозного свободомыслия, мы не знаем». Внимательное прочтение исходного текста убеждает нас в том, что его переход в ислам был вынужденным и исключительно болезненным шагом, обусловленным жизненной необходимостью, а не чем-то иным, о чём говорит Н.И.Прокофьева.
Заметим, что позже в такой же ситуации оказался итальянский путешественник Никола де Кости, посетивший Индию в конце XV века. Он был также вынужден принять магометанство.
Но зададим себе главный вопрос: как вообще столько лет смог Афанасий прожить в чужих краях? Конечно, после продажи его единственного достояния — коня — деньги у него были, но они ему нужны для дела, и он не мог позволить себе их просто «проесть».
И здесь нашему земляку помогла одна удивительная местная традиция, о которой упоминается в «Хождении». «А жёны их со своими мужьями спят днём, а ночью ходят спать к чужестранцам, да спят с ними, да дают им корм и приносят с собой сахарную еду и вино сахарное, да кормят и поят гостей, чтобы их любили, а любят гостей людей белых, потому что их люди очень чёрны. А зачнёт жена от гостя дитя, и мужья дают корм. А родится дитя белое, тогда гостю пошлины триста тенек…» Слова Никитина не вызывают сомнения, так как об этом же спустя 25 лет писал и португальский мореплаватель Марко Поло. Так что способ выживания, а может быть, и заработка у него был.
Но Афанасий Никитин был купцом, а это значит, что он был деловой человек и по Индии мотался с вполне осознанной целью — ему нужно было не только расплатиться с долгами, но, при хорошем стечении обстоятельств, и заработать на этом путешествии.
То, что Никитин искал нужный товар, никакого сомнения не вызывает. Это было его основной задачей — найти нечто, что можно было бы потом выгодно продать на Руси. И здесь поначалу его ждало разочарование: «Меня обманули псы-басурмане, сказывали, что много всего нашего товара, а для нашей земли нет ничего…» Но не таков был Никитин, чтобы отступать. Неудачи лишь удваивают его энергию, и вскоре он уже пишет о шёлке, сандаловом дереве и жемчуге. Но и это его не устраивает, он продолжает свои поиски.
Справедливости ради надо сказать, что время от времени Никитин интересуется довольно экзотическим товаром: «А рабы и рабыни-наложницы дёшевы… чёрная-пречёрная… маленькая, хороша».
Вскоре новая находка — фарфор: «продают его на вес, дёшево». Но это тоже не то, что нужно, хотя уже явно чувствуется, что Никитин понял — он на правильном пути, и мы с вами поняли — это для него главное. Спустя столько времени он уже точно знает, что ему надо, поэтому даже рубины, хрусталь и агаты упоминаются им лишь вскользь.
И он нашёл то, что ему было надо: алмазы! Подробно описывает, где они добываются, столько стоят и т.д.
Но какой ценой ему далась его находка! Что пришлось пережить Никитину на чужбине, можно представить по короткой, но характерной реплике: «А все чёрные люди злодеи, а жёнки все… колдуны да воры, да обман, да зелье, господ морят ядом».
А как измерить его душевную травму, как замолить грех вероотступничества!
Предположение о том, что Никитин стал мусульманином, косвенно подтверждают и исследования его маршрута. Сергей Кутейников отметил, что Никитин в основном перемещался по территориям, подконтрольным мусульманским правителям.
Однако цель столь долгого и рискованного предприятия была достигнута, пора возвращаться. Но и дорога домой не оказалась для Никитина прямой и скорой. Позади берега Африки, Аравийский полуостров, территории современных Ирана, Ирака и Турции. Именно здесь, в Трабзоне, его опять обыскивают: «…и что было мелочи хорошей, всё выграбили». Но, по всей видимости, не нашли самого ценного, так как искали другое — грамоты, т.е. официальные письма.
Вот уже Чёрное море, Крым. Вздох облегчения вырывается из груди нашего соотечественника — ведь это знакомые земли: «Божьей милостью пришёл я в Кафу за 9 дней до Филиппова поста». Это случилось 5 ноября 1474 года. И добавляет: «Бог творец».
На этом описание его путешествия практически заканчивается. Но Афанасий Никитин завершает своё произведение удивительным во всех отношениях абзацем: «Милостиею Божиею преидох же три моря. Дигерь Худо доно, Олло перводигерь дано. Аминь! Смилна рахмам рагим. Олло акьбирь, акши Худо, илелло акшь Ходо. Иса рухоало, ааликъсолом. Олло акьберь. А илягаиля илелло. Олло перводигерь. Ахамду лилло, шукур Худо афатад. Бисмилнаги рахмам ррагим. Хуво могу лези, ля лясаильля гуя алимуль гяиби ва шагадити. Хуя рахману рагиму, хубо могу лязи. Ляиляга иль ляхуя. Альмелику, алакудосу, асалому, альмумину, альмугамину, альазизу, алчебару, альмутаканъбиру, алхалику, альбариюу, альмусавирю, алькафару, алькалъхару, альвазаху, альрязаку, альфатагу, альалиму, алькабизу, альбасуту, альхафизу, алльрравию, алмавизу, алмузилю, альсемилю, албасирю, альакаму, альадюлю, алятуфу».
Мы видим, что здесь только первая строчка написана по-русски, всё остальное — мусульманская молитва или что-то очень похожее на неё.
Вопрос вероисповедания для нас важен и в том смысле, что это вполне могло повлиять на дальнейшую судьбу Никитина, привести к столь близкой развязке, которая наступила где-то под Смоленском. Сюда он попадает через Феодосию и Киев. Хотя, вполне возможно, роковым для него мог оказаться и тот товар, который привёз из Индии Афанасий Никитин, или его зашифрованные записи.
Никитин умер в Смоленске. Это тоже загадка, ведь теперь мы не можем с уверенностью сказать, куда же направлялся путешественник — в родную Тверь или в соседнюю Москву? Эта тайна скорее всего так и останется неразгаданной. В любом случае трагическая смерть Афанасия Никитина должна иметь логическое объяснение. Маловероятно, что внезапно и своей смертью умер человек, который смог выжить в столь экстремальных условиях в течение нескольких лет. Тем более что в своих путевых заметках он если и жалуется, то только на муки духовные. Всё это не может не привести к мысли, что смерть Афанасия Никитина была насильственной. А то, что произошла она на пороге дома, делает судьбу Никитина вдвойне более трагичной. За своё путешествие, сделавшее его безсмертным, наш земляк заплатил своей жизнью.
***
Сегодня об этом удивительном человеке напоминают три памятника: один в г. Твери, воздвигнутый в 1955 году; другие — в индийском городе Ревданда (2002 г.) и в Феодосии (Кафе, 2008 г.). Но самый главный памятник — это написанная им книга «Хождение за три моря», которую сразу после его смерти русские купцы Гридя Жук и Степан Дмитриев доставили в Москву дьяку Великого московского князя Василию Мамыреву, и она была включена в московские летописные своды (вторая Софийская летопись) под 1475 годом. Только в 1820 году текст её был напечатан П. М. Строевым в Софийском Временнике.
Имя его навсегда останется в ряду самих выдающихся путешественников не только России, но и всего мира. К сожалению, путь, проложенный в Индию Афанасием Никитиным и довольно подробно описанный им в «Хождении за три моря», по сути, так и остался невостребованным. Только в 1623 году другой русский путешественник, Фёдор Котов, воспользовался им, чтобы совершить путешествие в Персию.
Виктор Михайлович ГРИБКОВ-МАЙСКИЙ, г. Тверь

С интересом прочитала.  Даже залезла в интернет, чтобы прочесть о его книге.

"Хождение за три моря" Афанасия Никитина

НИКИТИН Афанасий (год рождения неизвестен — умер весной 1475), русский купец, путешественник и писатель.
Весной 1468 тверской купец среднего достатка Афанасий Никитин, снарядив два судна, направился Волгой на Каспий вместе со своими земляками торговать. На продажу везли дорогие товары, в том числе «мягкую рухлядь» — меха, ценившиеся на рынках нижней Волги и Сев. Кавказа. Под Астраханью на купцов напали татары и почти все разграбили. Никитин, вероятно, говоривший на двух-трех тюркских языках и на фарси, решил расторговать оставшийся товар в чужеземных странах. Из Баку он отплыл в Мазандеран. Проведя в Иране более двух лет, он двинулся дальше на юг. По дороге Никитин узнал, что в Индии ценятся породистые жеребцы и там же можно дешево купить дорогие на Руси товары. Приобретя коня, в апреле 1471 Никитин сел на судно, идущее в индийский порт Чаул. Выгодно сбыть жеребца удалось не сразу, и он путешествует по разным городам Индии под видом ходжи, терпя гонения от местных властей. Лишь в Бидаре, многолюдной столице государства Бахмани, ему удается продать коня. В январе 1472 он пришел в священный г. Парват, где прожил полтора года. Почти полгода Никитин провел в одном из городов «алмазной» пров. Райчур, где принял решение вернуться на родину.

Результаты путешествия разочаровали Никитина: «. . . для нашей земли нет ничего . . . перец да краска, то дешево. .  А нам привезти товар без пошлины не дадут. А пошлин много, и на море разбойников много». Около трех лет путешествовал тверской купец по Индии. Его путевые записи уточняют и дополняют индийские хроники 1471-74-го гг. Никитин описал пышные выезды местного султана, страшную нищету крестьян, кастовые и религиозные различия («разных вер люди друг с другом не пьют, не едят, не женятся»).

В январе 1473 Никитин сел в Дабхоле (Дабул) на судно, которое почти после трехмесячного плавания с заходом на Сомалийский и Аравийский п-ва доставило его в Ормуз. Торгуя пряностями, Никитин прошел через Иранское нагорье к Тебризу, посетив кочевых «белобаранных» туркмен, пересек Армянское нагорье и осенью 1474 достиг Трабзона. Власти этого черноморского порта арестовали все его товары, в том числе индийские самоцветы, приняв Никитина за туркмена; дневник при этом не тронули.

5 ноября Никитин прибыл в Феодосию, где перезимовал и, вероятно, привел в порядок свои наблюдения. Весной 1475 года он двинулся на север скорее всего по Днепру. Из краткого вступления к его запискам, включенным в «Львовскую летопись» под 1475, следует, что он «умер, Смоленска не дойдя, весной или в начале 1475. А записи он своей рукой писал, и те тетради . . . привезли купцы в Москву».

В 16-17 вв. его дневник «Хожение за три моря» (имеется в виду Каспийское, Аравийское и Черное), неоднократно переписывался. Известно шесть списков. Один из них в нач. 19 в. был найден Н. М. Карамзиным, оценившим исключительное значение труда.

Не планируя заранее путешествие за три моря, Никитин оказался первым европейцем, который дал ценное описание средневековой Индии, обрисовав ее просто и правдиво. Его записи лишены расового подхода и отличаются редкой для того времени веротерпимостью. Своим подвигом Никитин доказал, что во 2-ой пол. 15 в., за 30 лет до португальского «открытия» Индии, путешествие туда мог совершить даже не богатый, но целеустремленный человек.

Труд Никитина представляет интерес не только как один из ярких образцов жанра путевых очерков, т. н. древнерусских «хожений», (основоположником которого принято считать игумена Даниила, нач. 12 в.), но и как памятник живого русского языка 15 в.

Именем Никитина, героя многих исторических повестей, в 1957 названа вершина (высота 3500 м) крупного (длина 275 км) подводного горного массива в Индийском океане недалеко от экватора. В 1955 в Твери ему поставлен памятник, а в начале 2002 г. - в Индии.