Ежегодно 23 августа г. Харьков отмечает ДЕНЬ ОСВОБОЖДЕНИЯ от немецко-фашистских захватчиков в Великой Отечественной Войне 1941 - 1945 гг. Корреспондент газеты "Харьковские известия" Татьяна Казакова, готовя возможный материал к этому дню, наткнулась в интернете на мои воспоминания, которые её заинтересовали, и она отыскала меня в "Одноклассниках". Завязалась переписка, в результате которой появилась статья в газете. Считаю уместным привести эту статью на ФОРУМЕ:

  Харьковские Известия

Ссылка на материал:  http://izvestia.kharkov.ua/on-line/20/1220088.html

Лев Мильтер из Кельна: Я помню тебя, Харьков!
Татьяна Казакова, 29 августа 2016

Накануне дня освобождения Харькова у меня появилась потребность почитать военные мемуары моих старших земляков… Обратили на себя внимание «Воспоминания» Льва Ефимовича Мильтера 1928 г. рождения. Сейчас Лев Ефимович живёт в Кёльне, а вся его трудовая жизнь прошла в Казахстане. Но первые 13 лет он прожил в Харькове. И город детства всё чаще снится и зовёт к себе…

[/i]Я написала Льву Ефимовичу, а 23 августа Лев Ефимович позвонил мне и попросил отнести цветы на Мемориал от него — всем, кто не дожил до освобождения Харькова, и мысленно сказать: «Шура Хохлов, может, и ты лежишь здесь? Я тебя помню и восхищаюсь тобой»… Я выполнила эту просьбу и, придя домой, неожиданно для себя села писать незапланированный очерк. Это очерк о человеке непростой судьбы, человеке-труженике, человеке с активной гражданской позицией, который любит мою страну, до сих пор считает её своей Родиной и переживает за неё в далёкой Германии, куда поехал, потому что тосковал по детям (особенно по дочери, вышедшей замуж за «русского немца» и «перетянувшей» и брата, и родителей за собой)…
Еврейский мальчик со скрипкой
В 30 е гг. Лев Мильтер жил с родителями на Москалёвке — в Столярном переулке в комнате коммунальной квартиры без удобств с печным отоплением (а летом — примусы). Одно из ярких детских воспоминаний — еженедельные походы с отцом в баню. Отец (родом из украинского городка Кодыма, что под Одессой) — бухгалтер, мама — швея. Она брала на фабрике раскроенную детскую одежду, а дома сострачивала. Жили небогато, но зато мама могла уделять внимание ребёнку и даже водить его на музыкальные занятия учиться играть на скрипке — в первый в СССР Дворец пионеров, открытый в 1935 г.
Маленькому Льву запомнились и большая мраморная лестница, и зимний сад с великолепный бассейном-аквариумом (фонтан, экзотические рыбки, разноцветные птички, бабочки, стрекозы — рай под стеклянным колпаком), и выступления талантливых детей из Одессы Эмиля Гилельса (1916–1985; одного из величайших пианистов ХХ века), и Бориса Гольштейна (1922 –1987; советского скрипача-виртуоза и немецкого педагога). Вот только самому Льву играть на скрипке не очень нравилось. Но какой еврейский мальчик не играл в детстве на скрипке! Отец-бухгалтер играл, значит, и сын будет играть.
Эти нежеланные занятия «сыграют» потом свою роль. В студенческие годы в Москве (учился в Станкоинструментальном институте) Лев пел в Хоре студентов московских вузов при Московской Государственной консерватории, а затем организовывал хоры в коллективах, где работал инженером. Во Дворце культуры металлургов г. Балхаша (Казахстан) Лев организовал мужской квартет а-капелла (и сам был его членом), который успешно выступил на VI Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Москве (1957 г.).
А потом Лев даст музыкальное образование своим детям. Сын Михаил, как и положено еврейскому мальчику, будет играть на скрипке, нехотя, как и его папа (но зато как здорово он теперь играет на гитаре и поёт!), а дочь Ирина окончит Алматинское музыкальное училище по классу фортепиано и выучит многих ребятишек играть на этом инструменте и в Казахстане, и в Германии. Внучка Льва Ефимовича, Маргарита, занимается музыкальной терапией.
Но не только музыкой занимался Лев. С отцом, шахматистом-разрядником, играл в эту интеллектуальную игру, со старшим школьным товарищем изучал насекомых (и даже делал коллекции), увлекался фотографией, разводил голубей и кроликов. Поразительно, но 10-летний мальчик сам ухаживал за ними, рвал траву и сам забивал их: шкурки сдавал, а мясо было хорошим подспорьем к домашним обедам. Продуктовый набор семьи бухгалтера и швеи был достаточно скромным: Лев Ефимович с удовольствием вспоминает мамин воскресный борщ с корочкой чёрного хлеба, натёртой чесноком, и пирожное суфле в кафе кинотеатра «Октябрь».
Какое детство советского городского ребёнка обошлось без кино? «На Москалёвке находился кинотеатр «Октябрь «(«Жовтень», «Помпей», «Зеркало жизни») с длинным и узким зрительным залом, с небольшой перед экраном сценой и пианино для тапёра. Запомнились «Огни большого города» и «Новые времена» с Чарли Чаплиным, «Сельский учитель» со знаменитым Б. В. Щукиным. А первые озвученные фильмы: «Весёлые ребята» с Л. Утёсовым, «Цирк» с Л. Орловой, «Дети капитана Гранта» с великолепной музыкой И. Дунаевского! Долгое время оставался я под впечатлением от фильма «Юность поэта». С какой болью я потом узнал, что роль Пушкина для 15-летнего московского школьника Вали Литовского осталась и последней! Он навсегда остался 20-летним: погиб в июле 1941 под Минском. Пали смертью храбрых почти все лицеисты того фильма…», — вспоминает Лев Ефимович.
Ну и, конечно же, парк Горького. С 7 ноября 1939 г. Лев мог ездить туда на троллейбусе № 2 (который курсировал от Южного вокзала до парка). Троллейбусное движение в Харькове было открыто с 5 мая 1939 г., поэтому сама поездка казалась тогдашним детям увлекательным путешествием.
В школу № 37 Лев ходил на улицу Марьинскую (отступая, нацисты взорвали старинное здание, в котором до революции размещалась мужская гимназия № 4). Но на её месте, по такому же архтектурному образцу была построена СШ № 27 (Наш нынешний знаменитый физ.-мат. лицей. — Авт.). С благодарностью и любовью вспоминает Лев Ефимович свою первую учительницу Веру Васильевну Овчинникову, которая была учителем начальных классов, а затем учителем русского языка и литературы и классным руководителем вплоть до эвакуации…
Война
Война сразу ворвалась в семью.
Эмилия Зецер-Мильтер отставила швейную машинку и стала санитаркой в госпитале, который был размещён в СШ № 37 (а дети стали ходить в дальнюю школу — на Основу). Ефима Мильтера (которому к тому времени было уже 55 лет) мобилизовали в отряд «Народное ополчение», строивший оборонительные сооружения под Харьковом. Ополченцам не то что оружия, но даже обмундирования не давали. «Мы смогли увидеть его только после того, как он, перенёсший ранение, оборванный, изголодавшийся, с потёртым деревянным чемоданчиком приехал в г. Балхаш, где мы уже находились в эвакуации», вспоминает сын ополченца.
Эвакуация
Вопрос об эвакуации 37-летняя Эмилия должна была решить сама. Организованно эвакуировали только работников крупных заводов. Об отношении нацистов к евреям ходили противоречивые слухи: одни говорили о зверствах, другие, наоборот, утверждали, что немцы — культурная нация. Официальной же информации на этот счёт не было никакой. И спросить не у кого. Помню, в одних мемуарах прочла, как еврейка-стоматолог, пломбируя мальчику зуб, говорила: «Нет, я никуда не поеду. Зубы болят у всех — и у немцев тоже. Они — люди цивилизованные. Меня не тронут». Вернувшийся из эвакуации, мальчик подумал: «Пломба стоит, а человека, поставившего эту пломбу, уже нет на этом свете»…
Эмилия колебалась: «Ехать с ребёнком под бомбами… Здесь хоть бомбоубежища, или, на худой конец — «щели» (зигзагообразные траншеи в рост человека, которые рыли во дворах). А, может, Харьков и не сдадут…». Однажды фугас взорвался напротив дома. Лев только вернулся из школы — и его взрывной волной отшвырнуло к стенке. Вскоре прибежала мать из госпиталя: «Жив!», — сказала она. — Слава Богу», хотя в бога не верила и сына воспитывала атеистом.
Однажды поздно вечером к ним домой пришёл мужчина, и он с Эмилией о чём-то долго говорил. Наутро она твёрдо сказала: «Нам нужно уезжать — и чем быстрее, тем лучше. Собирайся, сынок! Мы поедем в Казахстан, в Балхаш. У нас там есть родственники. Они нам помогут»…
В Балхаш
Как трудно уместить в два чемодана всю свою жизнь! А это нужно было сделать ещё и быстро! А потом — несмотря на купленные билеты, беспорядок и давку на вокзале, тесноту в поезде, бомбёжку. Долгое пересаживание в другой поезд…
Деньги кончились — и почти 13-летний «глава семьи» раздобывал пропитание как мог — и для мамы, и для себя. «Чтобы это было в последний раз», — говорила строгая мама, которая в мирное время прощала невинные детские шалости только после отстаивания определённого времени в углу и размышлений о «содеянном». А тут — воровство на базарах! И грех какой, и опасно! Увидят — могут и покалечить. Люди злые были тогда. Но что делать, если питание убегавших от войны женщин, стариков и детей было делом рук самих убегавших… А денег не было у многих, и сухарей тоже. А на станциях — только кипяток. Соседи по вагону хвалили «маленького разбойника»: «Молодец парень! С таким сыном не пропадёшь!» Мама горько, через силу улыбалась и что-то съедала из принесенного. «Голод — не тётка», думал враз повзрослевший мальчик, но вслух не произносил, чтобы не обидеть маму.
Но и у мамы было кое-что припасено для сына. Его 13-й день рождения пришёлся на время пути из Харькова в Балхаш.
11 октября 1941 года. Эмилия подарила сыну шоколадку, приобретённую в первые дни войны, когда население скупало из магазинов всё, что могло. Это был настоящий «пир во время чумы» двух любящих друг друга людей: Мамы и Сына. Лев до сих пор помнит, как шоколад медленно таял во рту — кусочек за кусочком. Помнит и мамин взгляд — нежно-усталый и печальный… «Мені тринадцятий минало… подумалось мальчику (Лев Ефимович и сейчас с удовольствием читает наизусть Шевченко), вот ему бы сейчас — где-нибудь с овцами, и чтобы была еда, и крыша над головой, и чтобы не бомбили…»
Эпилог
С трудностями, но Лев Мильтер с мамой добрался до вожделенного Балхаша. Вся его трудовая жизнь инженера была связана с Казахстаном. Теперь живёт с женой в Германии, в Кёльне. Пишет мемуары и нянчится с правнуками. Они, правда, не говорят по-русски. Дети внука наполовину мексиканцы, а маленького сына внучки Валентины бабушка Ирина учит говорить по-русски.
В Харькове Лев Ефимович был зимой 1949 г. Приехал навестить свою любимую учительницу. Она всю войну прожила в Харькове. Её муж погиб на фронте (пропал без вести), а две дочери ушли партизанить. Младшая погибла, старшая — вернулась с ранениями. Во время оккупации, до того как дочери ушли в партизаны, спасал их от голода Шурка Хохлов. (Второгодник, двоечник и хулиган, к которому мудрое учительское сердце сумело подобрать ключик. — Авт.). Грубые натуры умеют быть благодарными, если их душу отогреть Пониманием и Любовью. …Несмотря на их протесты, с риском для жизни, Шурка воровал продукты у немцев и делился с Учительницей. Так продолжалось больше полугода. Потом он больше не пришёл. Никогда…
На Мемориал я пришла с двумя букетами. Над своим сказала: «Это тебе, Шура Хохлов, — маленький харьковчанин с большим сердцем…»

Отредактировано lev milter (16.10.2016 09:52:18)